Северо-Восточные Люберец пробурили глубокую скважину. И изумились: на 27,75 метра вниз лежал мощный слой аллювиального песка.

Аллювиальный — значит принесенный, отложенный текучими водами. Проще говоря, речной песок.

Вот тут-то и было отчего задуматься. Никто и не предполагал, что через нашу местность протекала когда-то настоящая Волга — величавая, полноводная. Молодежь вообще не застала в городе никакой реки, ни большой, ни маленькой. Ну а мы, старшее поколение, помним только узкую и мелкую, перепрыгнуть можно, Люберку, но ей ли, захудалой речке, было под силу намыть такую толщу песков?

Да, но как узнали, что песок речной?

Геологи — народ умный. Положат на ладонь несколько крупинок песка, посмотрят на них через лупу и скажут:

— Эти песчинки носят следы обработки водой, у них хорошая окатанность зерен. Для сравнения взгляните на песчинки, обработанные ветром: трехгранная форма, бороздки и штриховки на теле…

И еще другие доказательства приведут геологи.

У каждой реки свои истоки и устье. Вверх по течению слой аллювиального песка потянулся от Люберец через Косино — Вешняки — Перово и уткнулся в берег Москвы реки. В другую сторону, вниз по течению, через Жилино — Островцы — Заозерье след выводит к Пехорке и Москве-реке. Такой вот гигантский рукав, полукруг, соединяющий два отрезка реки Москвы.

Это по существу старица — старое, покинутое водой русло Москвы, или, как называют ученые Прамосквы. Значение приставки «пра» легко понять, сопоставив слова дед и прадед родина и прародина, язык и праязык.

Прамосква вольничала у нас около миллиона лет назад, образованная ее речная долина достигала местами десяти километров в ширину. Шли столетия, тысячелетия. Подмосковный ландшафт приобретал современные очертания. Но при наступлении великого оледенения многоводная артерия плотно забилась льдом, который, словно плотиной, преградил путь воде и она в свирепой злобе прорвала левый земляной берег в районе Капотни и выстелила себе ложе до Лыткарино в новом направлении, а потом снова сомкнулась с прежним своим течением. А там, где бушевали волны Прамосквы, теперь смиренно распласталась песчаная низина. Она зримо различима и в наши дни — поднимитесь на пешеходный мостик на станции Косино. Люберцы тоже стоят на берегу мертвой реки.

Давно подмечено: все возвращается на круги своя. В таком случае, почему бы и Москве не вернуться в русло Прамосквы, с некоторыми, конечно, отклонениями. Что нынче не под силу природе, сделает человек. Лет двадцать назад в тиши кабинетов стали обдумывать грандиозные планы-проекты: повернуть течения северных рек на юг, возвести дамбу в Финском заливе и мало ли какие другие. Не забыли и о столице. Помню, еще в 1967 году пресса разразилась залповыми статьями о прокладке Восточного обводного судоходного канала, который, пройдя по окраинам Москвы, разгрузил бы центр от транзитных грузовых перевозок. Была прочерчена уже и будущая трасса: начавшись у Пяловского водохранилища, канал должен был пройти севернее Мытищ, восточнее Балашихи, повернуть к Люберцам и впасть в Москву-реку около устья Пехорки, у Кулаковских излучин. «Мытищи и Люберцы—портовые города» — озаглавливали свои статьи, захлебываясь от восторга, корреспонденты.

Называли длину канала — 60 километров, число пристаней по нему — полтора десятка. Ширина водного зеркала на поверхности — до 80 метров… И пускай это не так величественно, как доисторическая Прамосква, но все же впечатляет…

«Строительство канала целесообразно начать в семидесятых годах», — торопили разработчики планов. О затратах они не думали, а ведь представьте: канал пересекал одних только семь железнодороных и 12 автомобильных дорог.

С постройкой Восточного канала, который в общих  чертах повторил бы путь сказочной Прамосквы, речные воды снова омыли бы люберецкий берег,- а недалеко от города, в районе Жилино — Октябрьский заплескались бы волны огромнейшего водохранилища, которое заранее было именовано Люберецким.

К счастью, слухи о канале заглохши.